---БУЛЬДОЗЕР---

Женщина

Летом тысяча девятьсот восемьдесят пятого, на гастролях в провинции, я лишился девственности.

На пляже, возле сверкающей на солнце речки, вся актерская труппа, вместе с музыкантами и монтировщиками устроилась на отдых. Администратор, Борька Череп, уговорил всех на водку.

На закуску мы едим жареную на костре косулю, ее нам продали браконьеры, приехавшие из соседних казахских степей на старом раздолбаном «Зиле». Браконьеры были пьяны и торопливы.

Мы купили пол туши в складчину. Денег много, весь гастрольный график забит под завязку и у всех хорошее настроение.

Водка теплая и воняет химией. Горбатый объявил сухой закон и, как по команде, вся водка стала паленой. Эту отраву продают в километровых очередях, озверевшие от ярости продавщицы, по чем зря проклинающие и водку и алкоголиков и *нецензурная брань* правительство и небо над головой.

Мы пьем водку и я все больше дурею. Рядом со мной полуголые потные женщины, они пахнут, они смеются хрипло и весело, они курят и обсуждают вместе с пьяными актерами какие-то любовные интрижки нашего режиссера, какие-то похождения, неизвестного мне балеруна из оперного.

Венерка Каримова, молодая крепкая баба, лет тридцати, она мне нравится, мне нравятся ее монгольские черные глаза, полные губы, скуластые щеки. У нее крепкая молодая деревенская грудь и большая круглая задница. О чем еще может мечтать человек, если ему шестнадцать и у него стоит круглые сутки?

Видимо опытная сука что-то почуяла. Ее пьяные похотливые глаза все чаще на меня поглядывают. Она выпивает еще пол стакана и смотрит мне в глаза:

- Пойдем.

- Куда?

- Вон в те заросли. Идем. Что боишься?

- Я не боюсь, пошли.

Но мне страшно. Я никогда не был с женщиной. Тем более Венерка чуть не в два раза старше меня. Охренеть можно. Ноги у меня дрожат и я совсем протрезвел.

В зарослях ивы прохладно и таинственно. Венерка ложится на теплый песок и протягивает мне руки.

- Иди сюда, не бойся. Иди, я тебя поцелую. Ты умеешь целоваться?

Запах пота и алкоголя, запах горячей женской плоти, крепкой и похотливой схватил меня и унес далеко, далеко.

***

МЫ

Мы ездили на электричке ко мне в осенний сад. Мы пили спирт из стеклянной фляжки и заедали его кислыми осенними яблоками. На старой ржавой печке во дворе, мы варили себе ужин и в холодном доме в узкой постели *нецензурная брань* и никак не могли насытиться, замерзая не только от осенней стужи и сырости, проникавших в дом через щели в полу, но и от бесконечного холода мира который нас окружил со всех сторон. Это был чужой нам мир. Мы дети солнца не знали что нам делать и как нам жить в нем.

Мы были закомплексованы и затравлены. Мы возвращались в Город как на войну. Мы погружались в его оборонительные сооружения, в лабиринты бетонных редутов и металлических ограждений. Мы пытались согреть его своим слабым теплом трахаясь в подъездах и в кустах. Мы шарахались от каждого звука, мы всегда были готовы бежать как маленькие вспугнутые крысы. Мы забирались на чердаки и, среди пыли и старого хлама и строительного мусора, делали что-то такое что отдаленно напоминало любовь.